этот вызов во взгляде
эти вопросы, которые ты так ждал, а когда их слышишь - уже не хочешь говорить

я не могу одна пойти в бар, даже когда очень хочется. от этого чувствуешь большую беспомощность
вроде некому не можешь позвонить и один не можешь. ха-ха!
идешь домой и рефлексируешь
а так хочется выпить огоспади
а совсем редко хочется и танцев и песен и вина, веселья как говорят - как раньше
но ты сидишь один дома и словно очень занят
как хорошо наверное иметь такую большую красивую улыбку и так легко улыбаться. иметь много друзей и легкость кажущуюся
эта улыбка для всех

схожу с ума от этого ощущения легкости всего тела, его подвижности. как оно меня слушается, тело как машина как механизм, который исправно слажен и подчиняется, а ты им управляешь очень-очень легко. тело словно ничего не весит, ты можешь сделать все с ним, словно оно наделено самой большой гибкостью в мире.

это была неделя противостояния, борьбы всех видов и всех глубин чувств. нельзя нарываться на неправильных парней, тебя никто не защитит, ты так можешь быть беспомощна, находясь в самом сердце города. быть невредимой очень важно, когда-нибудь тебе просто не повезет, как и тем ребятам из новостей.
я все колыхалась, когда мы стояли вместе на крыше. мне показалось, что это было взаимно. какие-то реплики - движения, их можно заметить при волнения, при желание показать себя с лучшей стороны - мы раскрываемся и глупы и уязвимы. мне показалось, что у тебя тоже. было хорошо и спокойно в беспокойстве. но это нельзя, это не вовремя. тянет.
такое забытое ощущение трепетания, а потом - тебе пора. сильное родное чувство
аннушка любила их обоих
но если бы это было все правдой. думал ли ты?

Попытавшись одно время вести нормальный образ жизни и слишком быстро испытав на себе его печальные последствия для души и тела, я постановил, пока не поздно, начать жизнь неразумную. И вот я снова смотрю на мир тем затуманенным взором, который не только помогает человеку пережить реальность земного зла, но и которому я обязан некоторым преувеличенным представлением о возможных радостях жизни.
Краус

Когда мы только приехали в этот город, он был бесконечен, непреодолим и вечен для нас. Мы никак не могли подумать о том, что когда-то захотим его покинуть. Он давал нам новые запахи, имена, места. Каждый выход метро пахнет по-своему. Самый теплый воздух шел из дверей станции на пл. Восстания, очень теплый и совсем непонятный. Потоки воздуха из метро на Невском всегда кружили голову, от них всегда можно было согреться.
Потом пришло разочарование. Мы ездили по другим странам, и нам никогда не хотелось возвращаться. Но, перед этим, нужно было долгое расставание, и оно произошло. Полтора месяца вне Петербурга, и ты словно чист. Сначала тебе нужно вернуться, срочно уехать обратно. Потому что в нем ночь, смешанная с водой, люди на улицах, и все красиво. Очень много движения, твой мозг никогда не перестает работать, ты всегда чем-то занят, даже когда совсем не занят. Ты ни на минуту не отпускаешь себя, держишься крепко в системе пульсирующего города.
Но потом ты успокаиваешься, принимаешь тишину и покой, размеренность и неторопливость. Ты спокоен и работаешь только тогда, когда ты действительно работаешь. Дни очень длинные и спокойные. В большом городе ты не замечаешь приход вечера, ты видишь закат, но не замечаешь, что уже вечер, ты просто не понимаешь это — это можно понять только, когда есть спокойствие. И ты знаешь, что уже никуда не нужно ехать, можно — но можно и не ехать. Там очень много, но и здесь не меньше, а если и меньше, то многое действительно ли нужно?
Петербург далекий. Полтора месяца вне его стен, и нужно уже что-то другое. Ты понимаешь, что, возможно, не хочешь жить в нем. Мы все это когда-то поняли. Мы начали его критиковать, перестали его любить и заскучали из-за бездушных камней и каменных улиц. Нам хотелось рваться куда-угодно, на любой электричке, но лишь бы не здесь, лишь бы найти что-то другое - живое. Он словно оказался для нас мертв. Мы видели другие страны, более комфортные, с гораздо более вкусной едой и теплым климатом. Перед нами вставал только вопрос — куда. Можно было болеть Европой или Америкой, кто-то болел Азией, но все перестали представлять свое будущее здесь.
Мы очень любили его музеи, его картины и его кино. Мы очень любили искусство в нем, когда мы не путешествовали, наши путешествия совершались в музейных залах. Но потом мы устали. Нельзя написать, что мы видели все, но то что мы видели — мы видели и помнили. Потом были музеи в других городах, а они лучше, больше, функциональней и картины из книг в метре от тебя.
Шли дожди, и мы не любили его, нам хотелось моря, чтобы дуло теплым ветром, и улицы
были зеленые. Нам хотелось есть вкусную настоящую еду, купленную на рынке, а не в магазине, в котором все имеет одинаковый вкус. Мы его не любили и хотели уехать. Путешествия из музеев все больше переходили в путешествия в другие страны. Но мы начинали скучать, а потом и вовсе поняли, что нам нужно жить в этом городе.
Не то, чтобы мы начали радоваться возвращениям, но лететь обратно было спокойно. Мы знали, что нас многое ждет. Вечерний ветер и теплые мостовые, друзья и дом. Стало спокойней и здесь, что-то началось новое, что-то начало проходить по-другому. Мы радуемся друзьям, которые надолго уезжают отсюда, нам льстиво читать статьи и письма от ребят, которые живут в Гон-Конге, Перу или Сиднее. Мы все тоже хотим, хоть на немного. Но этот город любимый и самый красивый. Особенно по вечерам, когда еще светло и можно разглядеть здания на другом берегу Невы. Когда едешь очень быстро по набережной и чувствуешь запах воды, особенно он сильнее не перекрестках и углах (Пестеля и Фонтанка), как ощущаешь скорость и тепло, когда все сходится воедино.
Он бесподобен прекрасен, а мы молоды и стремительны. Есть много плюсов, есть много плюсов жить в другом месте тоже. Но такого города больше нет, зато есть другие города и страны, которые тянут нас к себе. А мы уже поглощены этим, поэтому не вырваться и не перестать любить. Он самый особенный со своими коммунальными квартирами, со старинными особняками, в которых теперь можно жить или танцевать, а если нельзя — то можно пить или работать. В таких домах мы находим остатки бальных залов, остатки стен коммунальной квартиры, которая потом строилась в этом бальном зале, мы находим церкви без куполов и хрустальные люстры под потолком, ищем и находим красивые фасады, за которыми ничего нет, потому что в этом городе мы находим покой.

пусть прошлое будет прошлым, а не круговоротом внутри больного сердца.

Скорость, хорошая музыка и огни набережных до сих пор со мной, разгоняться еще быстрее и подпевать еще громче, чтобы принять свое одиночество.

хочется просто делать что-то одно, просто делать что-то одно очень хорошо, а про остальное забыть

не возлюби бывшего своего